Художник Анна Владимировна Сапожникова
Добрый день, дорогие друзья моего сайта Жива душой!
Внимательно вглядитесь в фотографию! Вы чувствуете, как вас обнимают и благославляют глаза этой необычайной женщины? Сколько в них мудрости, тепла? Чувствуете?
Не так давно я была потрясена, до глубины души, дорогие мои! Чем, спросите Вы? Да, просто ошарашена и восхищена необычайной судьбой этой седой, умудрённой жизнью женщины, с грустинкой в глазах.
Как обычно, болтая "за жизнь" с подругой из Америки - Аннушкой (мы, в своё время, работали вместе на Крайнем Севере, в Архангельской области), я заскочила на её страничку в одноклассниках, посмотреть новые фотографии и тут - картины!
Почему-то подумалось, что она просто коллекционирует их из интернета, решила просмотреть фотоальбом и вдруг: наткнулась на изображение нашей Поморской речки - Золотицы! Как чудно в воде отражается лес! Надо же!
- Анна! Кто рисовал нашу Золотицу?
В мыслях завертелось, наверное, дети начали рисовать у Сапожниковых? Каково же было моё изумление, когда подруга, немного помолчав, ответила мне:
- Мила! Это моя свекровь рисует так! Представляешь, никто от неё не ожидал даже!
Разговор сразу же перешел в мои сплошные вопросы: кто, как, что кончала, где училась? Вопросы сыпались на подружку, я просто была шокирована, а знаете почему? Человек начал рисовать в 75 лет, ребята! В семьдесят пять лет - вот это да! Это как же долго дремал талант в этой милой женщине?
Анна Владимировна родилась в семье народного художника Гершковича Владимира, 1 июля 1929 года, в городе Балта Одесской области. В 1936 году переехала с родителями в г.Тирасполь, где пошла в школу. С 1941-45 была с родителями в эвакуации в Ташкенте. У отца смолоду был туберкулез, как у многих творческих людей. После войны вернулись в Кишинев, где она закончила школу. В 1948 году встретила своего любимого, вышла замуж. Моталась по военным гарнизонам со своим любимым танкистом. Растила дочку и сына. В 1959г перехала с мужем в Киев.
Судьба привела её на другой континент: в 1992 году. Из-за развала страны, эммигрировала с семьей в Америку. В 1999 году, во время болезни мужа, стала пробовать рисовать, чтобы отвлечься чуть-чуть от горя, которое, как ей казалось, пережить невозможно. Ей было уже 75 лет... После смерти мужа стала рисовать, как одержимая. Любая открытка в ее руках становилась картиной. Перерисовала почти всего Моне. Как? Не кончая никаких художественных школ? Даже не нарисовав ни одной стенгазеты, вдруг, находя, от горя, успокоение у холста?
Или это генетика отца - народного художника Гершковича Владимира, реставрировавшего оперный театр после войны в Одессе? Он рисовал, а девочка, наверное, сидела в зале и наблюдала за папой, как из-под его кисти выходит чудное озеро на декорациях?
Дети и внуки очень успешные, а правнуки -вообще лапочки, аж шестеро их у неё! И теперь - все, все они - гордятся своей талантливейшей бабушкой!
Анне Владимировне сейчас 84 года, она по-прежнему, много читает, её работы есть в Сити- Холле, на Матхэттене, даже диплом получила! Самородок, да и только!
Это надо же))) Боже мой, так долго дремал талант...
Где-то года два назад мне попались фотографии картин женщины с Севера, она тоже начала рисовать поздно, после пенсии и не чем-нибудь, а заточенными и растрепанными зубами спичками, да такие картины, что на выставки международные попала, а спичками рисовала, потому как не было кистей! Я в таком восторге была)))
Это надо же, как молода душа в наших чудных, умных, талантливых женщинах! Горжусь ими, восхищаюсь, желаю им долгих лет жизни, здоровья!
Вы, дорогая, милая Анна Владимировна, такой пример подаёте современным женщинам! Я буду учиться у Вас стойкости, новому взгляду на Мир, на чудо вокруг нас, которое даёт нам жизненную силу! Я обожаю Вас, Ваш талант! Светлый, солнечный Вы Человек! О Вас, славная, милая этот видеоклип! С любовью к Вам и нежностью - Людмила.
Дорогие мои друзья, если Вам понравился мой рассказ, не забудьте нажать на кнопочки под статьёй, пусть больше Ваших друзей узнают о талантливом, светлом человеке: художнике от Бога: Анне Владимировне Сапожниковой!
Плыву!
Добрый день, дорогие друзья моего сайта!
Предварительно посмотрите короткое видео, которое я приготовила специально для вас! Земляки сразу же узнают родные картины природы, наши речки: Харгу и Селемджу! Здесь и фотография моего брата на фоне строящейся школы, вместе со своим верным другом - Митей...Всмотритесь в эти суровые лица)))
Как вы уже читали, отец поручил моему брату научить меня плавать, но в холоднючую воду горной речки войти было не так-то просто. Хотя мы, практически, постоянно болтались на берегу реки, в лесу... А самым загадочным и лучшим временем провождения были костры у ночной речки. Ну, не хотел меня брать Василёк на ночную речку, отмахивался, как мог. Уговаривал маму, что я там простужусь или испугаюсь, но я была до безобразия приставучая. Как можно было пропустить такое волшебство: огонь, говорящий с ветерком, вычерчивание угольком подгоревшей ветки кругов на фоне чёрнущего неба, речку, журчащую и жутковатую в ночи? А ещё жальче было пропустить рассказы мальчишек о всевозможных чудищах, в реках водящихся)))По-моему, они так хотели запугать меня, чтобы я не вязалась за ними.
Они уже пробовали курить, воображая себя взрослыми, умудрёнными, а тут вдруг увидели чёрный силуэт, приближающийся к костру. Васька моментально спрятал беломорину в карман и тяжело задышал, пытаясь выдохнуть папиросный дух и тут же, как заорёт, рванул в речку по самый пояс. Господи, большего ужаса я до этого не видала, сидела онемевшая от страха - я ведь решила, что его поманила коварная русалка. Да и мужчина, подходивший к нашему костерку, оторопел. Он решил, что его так дети напугались. А Василий просто загорелся, вернее загорелся его карман.
- Да это я, дядя Юра, ты что, Васёк так напугался-то? Вот увидел ваш костерок со двора, решил с вами повечерять, картошки принёс, спечём?
- Спечём, спечём! - зачастил Митя, обрадованный, что не заметил дядя Юра курильщиков. А я думаю, что видел всё он, как же можно не разглядеть огоньки папиросные в темноте-то?
А брат ещё долго сушил штаны у костра, вот только когда мы вернулись с речки - мама сразу же поняла, что Василий курил - карман-то прожёг, да и табачок там ещё мокрел.
Допрос с пристрастием учинили, конечно, мне, как самому не стойкому элементу. Потому как, по определению, родителей, я была ответственна за брата. Ночной допрос длился не долго:
- Что это за дырочка у Васи в кармане?
- Уголечком прожглась!
- Он что, купался ночью?
- Да!
- А, может это прожгла папироса карман, когда он её прятал?
- Уголёк!
- Мила, я тебя серьезно спрашиваю?
- Уголёк!
Видимо, столько было решимости в моих глазах отстоять брата, что отец тихо остудил пыл мамы:
- Аня, она никогда его не сдаст, ты же понимаешь? Иди спать, доча.
Так и пошла я спать, с грязной от печёной картошки мордочкой, гордая и важная, победно глядя на Ваську.
- А ещё кикиморой обзывает меня!Попробуй сам устоять сейчас перед мамой! - подумала про себя, резко обойдя его, ушла в свою комнату.
- Уж,точно теперь не станет отделываться от меня!
Пришла твёрдая уверенность - я всегда буду участником всех их мальчишеских походов. Я заслужила! Вот теперь-то он научит меня плавать, никуда не денется!
На следующий день, почти приказным тоном, я потребовала научить меня плавать, ведь отец говорил!Пацанам некуда было деваться, они взяли лодку, посадили меня и отчалили от берега. Река, вроде бы, была не очень глубокой, но жутко холодная вода под ладошкой как-то напугала и я уже начала ныть, что боюсь. Но тут уже сработало решительное противостояние:
- Сама напросилась! - И мальчишки, неожиданно дружно, схватили меня за руки-ноги и, раскачав, под дикий визг, выбросили, как кутёнка в Харгу.
Сначала был дикий ожог от ледяной воды, а потом уже - огромные пузыри воздуха и солнце сквозь воду, такое далёкое, в радужной оболочке. Поразила тишина - глубокая. Почувствовав валуны под ногами, как-то оттолкнулась, начала руками и ногами барахтать, к солнышку, вверх! Глотнув воздуха, увидела - лодка очень далеко. Мальчишек вынесло на стремнину от сильного толчка и они быстро удалялись от меня, судорожно выгребаясь вёслами. А берег - вот рядышком! Как собачонка, стала барахтаться, глядя на поваленную елку. Что это было? Сама не знаю, но поняла - я плыву!Страха совсем не было - это точно помню...
Когда мальчишки бежали ко мне по валунам, падая и поднимаясь, я уже сушила платье на ветках...Зуб на зуб не попадал, меня трясло. Увидав жутко побледневшее лицо брата, на котором ещё сильнее были видны веснушки, я поняла - ждёт моих упреков и слёз, наказания от родителей. А ещё пришло осознание - как он любит меня,испугался не по-детски, потому-то срочно надо было поделиться с ним нашей общей победой:
- А ты видел, как я плыву, видел! Я могу, как ты, по-моряцки, как рыбка!- закричала я.
- Видел, видел... Золотая рыбка... Только по-собачьи... Сейчас костёр сделаю, сушиться будешь, вся посинела, патлы мокрущие... Зубы не выбей, хоть палку вставляй, чтобы не стучала так. Всех птиц перепугала стуком этим, кикимора...Собирай ветки! Бегом! Я кому сказал!
Больше рек я не боялась, никогда. Да, четыре с половиной мне было...Родителям вообще не обмолвились - оба...Как-то отец опять завел разговор о том, что хорошо бы научить меня плавать, вывезти на тёплое море и научить...
- Да умеет она уже, хорошо плавает, чё её учить-то,- смешливо глядя на меня, сказал мой братик.
С тех пор столько воды утекло, ребята... Но я имею опыт, я умею выплывать из ледяной стремнины!