ТУРЕЦКИЙ ИНСТИНКТ В БОЛЬШОЙ ПОЛИТИКЕ

Опубликовано 22.12.2015 | Автор: Людмила Алешина

Добрый день, дорогие друзья моего сайта!

Истоки самоубийственной провокации Анкары нужно искать в сфере подсознания.
Турция долго казалась "няшечкой". Многим россиянам. Начиная с "челноков", по сути открывших эту страну еще при позднем Горбачеве, и заканчивая тетками, отправляющимися утолить гендерный аппетит с легковозбудимыми Салимами и Мехметами. О миллионах туристов и говорить нечего.

Тем неожиданнее для многих стало жесткое проявление враждебности со стороны Турции, целенаправленно и демонстративно сбившей в небе Сирии наш самолет. Причем сбившей в обстановке пусть "как бы" и "квази-", но заявленного союзничества в войне против террористов. Пусть даже мы с турками по-разному трактуем, кто совсем террорист, а кто "умеренный", - это не повод ссаживать с неба союзный самолет.

Это демонстрация. Демонстрация претензий на свои исключительные права - на то, что турки же объявили своими исключительными правами.

Между прочим, у них так было всегда. С самого появления османов в Малой Азии. Еще тогда царившая здесь Восточная Ромейская империя, ныне именуемая Византией, сталкивалась с, мягко говоря, своеобразным пониманием тогдашними турками международного права - даже того, что под этим подразумевалось в те средневековые времена. Договоры, с ними заключаемые, действовали только до тех пор, пока османов не посещала мысль о том, что им что-то нужно, - новых земель, новых рабов или чего-то еще.

Нет, это не были набеги за добычей, сродни половецким или татарским, известные нам по отечественной истории. Не было это и традиционными европейскими конфликтами из-за какой-нибудь Козьей пустоши, права на которую запутались еще со времен франков и лангобардов. Это были интервенции, не обусловленные никакими причинами, кроме расчета на собственные силы и убежденности в собственном праве на агрессию. А оно считалось обоснованным изначально. Во-первых, по религиозным соображениям - когда планировалась война против "неверных". Во-вторых, по соображениям силы - на все прочие случаи.

Отсюда и убеждение в своей вечной правоте. Ведь, согласно исповедовавшемуся османами религиозному праву, договоры, подписанные с неверными, не стоили даже бумаги, на которой были написаны. Войны же с единоверцами и вовсе законных оснований не требовали: на Востоке всегда прав тот, кто сильнее.

И вот такое государство - в период, что важно, наибольших его успехов, когда оно простиралось от Месопотамии до Корсики и успешно воевало под Ниццей, - столкнулось в 1541 году с русскими. И сразу же получило звонкую оплеуху: поддержанное турецким контингентом (прежде всего артиллерией) стотысячное крымско-татарское войско не сумело взять оборонявшиеся только местными гарнизонами Зарайск и Пронск. Не помогла и хваленая турецкая артиллерия. А когда к осажденному Пронску стала подтягиваться русская армия, крымско-татарско-турецкое воинство бежало за Дон, бросив ту самую артиллерию.

В 1563 году сам Сулейман Великолепный, самый великий султан из династии Османов, при котором его империя находилась на пике могущества и территориальной экспансии, задумал уже самостоятельно покарать Россию. За то, что та покорила Астрахань, кою Сулейман относил к зоне исключительного турецкого влияния. Правда, сам поход состоялся уже без него, но его сын Селим потерпел сокрушительное поражение, сравнимое с тем, которое понес позднее в России Наполеон. Посланное под Астрахань 75-тысячное войско, включавшее 15 тысяч янычар, дошло до города. А в тылу у него целая армия строителей начала рыть для прохода турецкого флота канал между Доном и Волгой, предшественник нынешнего Волго-Донского. Тут, пожалуй, поторопился русский воевода, князь Петр Серебряный: не дал его достроить, чтобы потомкам не надрываться.

В остальном князь Петр действовал безупречно, как позднее Кутузов: с 15 тысячами воинов победил 50-тысячное крымско-татарское войско, а османских янычар пустил возвращаться домой по зимней степи, как Кутузов отпустил французов. Березины там не было, но это туркам не помогло: по оптимистичным сведениям, к месту старта нашествия вернулся один из десяти.

Затем турок били под Чигириным, Азовом, Хотином, Яссами, Очаковом и так далее. Победами над ними впервые прославился Александр Суворов, 285-летняя годовщина со дня рождения которого была отмечена как раз 24 ноября и словно нависла грозным символом над всем, что произошло и явно произойдет еще после злосчастного запуска турецкой ракеты "воздух-воздух" американского производства.

Князь Потемкин-Таврический, взяв Очаков, тем самым ликвидировал даже самого тогдашнего султана Абдул-Хамида, которого сразил инсульт при известии о катастрофическом поражении.

Михаил Кутузов в 1811 году на турках отработал свою стратегию стратегического окружения, с помощью которой годом позже блистательно уничтожил армию Наполеона. В 1829 году русские стояли у порога Константинополя, и только лихорадочное вмешательство тогдашнего "лидера свободного мира" - Англии - не дало войскам фельдмаршала Дибича захватить его. В неудачных для России Крымской и Первой мировой над собственно Турцией были одержаны блистательные победы…

Словом, из двенадцати только крупных русско-турецких войн Россия победила в девяти; две окончились "вничью" и лишь в одной относительную победу одержала Турция - во время Прутского похода Петра Первого в 1713 году.

Вот поэтому те, кто бывал в Турции не в челночном набеге и не в отпускной неге, хорошо знают, как турки к нам относятся. Не любят, мягко говоря. Слово "рус" несет довольно ясную негативную коннотацию. И если события - наподобие вчерашнего - помогут слегка облупить лаковую оболочку принятой в наше время международной культуры и бизнес-обходительности, то немедленно прорывается замешанная на османском чувстве исключительности и памяти о постоянных поражениях… ненависть, давайте уж будем честными. Нет, не в народе, конечно, - частные люди обычно такими чувствами по отношению к целым народам не грешат. Ну, если войны с ними нет, конечно. А вот элиты… А вот турецкие элиты до сих пор исходят по отношению к окружающим народам из чувства своего османского превосходства, ностальгии по исчезнувшей империи и (невесть почему) вечно возрождающегося убеждения в случайности всех поражений. В особенности - от русских, которых те же элиты считают людьми второго сорта. Это инстинкт.

Можно быть уверенным, что именно этот инстинкт сработал, когда турецкое руководство принимало решение о показательной расправе над русским самолетом. Ведь оно, руководство, провозглашало уже сирийскую сторону общей границы бесполетной зоной! Оно решило - и поторопилось доказать это делом, - что только турецкая авиация имеет право бомбить неугодных на сопредельных территориях! Оно предупреждало этих русских, что даже случайное нарушение этих зон (и уж тем более - собственно турецкой территории!) будет караться расстрелом!

И это значит, что русские сами виноваты, что предпочли не расслышать османского приказания…

Заглядывая в историю, обнаруживаешь, что почти все русско-турецкие войны так и начинались: срабатывало в османах ретивое - и устраивали они что-то, подобное вчерашнему нападению на самолет. То российского посла бросят в Семибашенный замок, в тюрьму, то проливы в нарушение конвенции перекроют, то христиан, находящихся под протекторатом России, вырезать начнут. Все тот же инстинкт.

Нет, русские тоже не были зайчиками. И с турками дрались немилостиво. Но войн сами не начинали - за исключением пары в XVIII веке, когда Россия оказывалась в составе антитурецких коалиций, да Крымской. Но по сути и в этих случаях Россия билась за свободный проход в Средиземное море, да за права православных братьев под турецким постылым владычеством (последнее, возможно, и зря, как показывает нынешнее время).

Вывод? Он, в общем, несложен. В международных отношениях важна политика, экономика, важны культурные, туристские и прочие связи. Но важно учитывать еще и такую, казалось бы эфемерную, но (как показывает практика) вечную, константу, как инстинкт. Исторический инстинкт. Из чего он складывается - не всегда понятно.

Ясно, что из истории отношений. Но вот, скажем, Румыния самим своим возникновением обязана России, ее победе в войне с Турцией в 1878 году. Но всю свою историю таит на Россию неизбывную обиду (невесть из-за чего и почему) и никогда не упускала случая на Россию напасть.

Из культурных связей? Пожалуй. Однако, Франция тоже всегда интриговала против России, несколько раз воевала с нею, но инстинктивная взаимная симпатия существует. Возможно, из-за обилия культурных контактов, притягательности французской и могущества русской культур. А с Англией ее нет, хотя культурных связей и интриг было не меньше, а политических союзов - даже больше.

Из уважения? И это тоже. Но вот немцев мы уважаем, а они нас - уважают и боятся, но в инстинктах все же больше опаски, нежели симпатии. А вот в отношении к итальянцам присутствует некая иррациональная симпатия, хотя воевали они с нами не меньше немцев.

И так далее и тому подобное. С поляками, шведами, чехами, венграми. С индусами и китайцами. С американцами и японцами. Со всеми в отношениях присутствует вот это иррациональное слагаемое, которое можно назвать только инстинктом. Ибо оно не подчиняется разумному анализу. Но оказывает вполне значимое (а подчас и мощное) воздействие на международные отношения.

Вот и в турках он, похоже, сработал. А мы его не учли. И повернулись к ним спиною.

Нет, никто не утверждает, что нашим военным и дипломатам надо было подчиняться их ультиматумам. Мы законно помогаем законному сирийскому правительству, а значит, в своем праве. И в международном. Но турки, можно сказать, честно предупредили, что вечный инстинкт в них не просто зашевелился, а бьется и ищет выхода. И тут уже мало одной опоры на международное право. Надо было ожидать, что инстинкт исторической враждебности, помноженный на вполне конкретные политические и материальные интересы, легко преодолеет любой виртуальный барьер.

А для этого о феномене инстинкта надо знать. И делать на него своевременную поправку.

Источник